14.12.10 / 11:45Как флоты НАТО и России впервые объединились против общего врага.
Виктор НИЩЕНКО, капитан первого ранга, командир СКР «Легкий» (1992-1994 годы).
В марте 1994 года в Арктическом регионе состоялось беспрецедентное событие. Впервые в новейшей истории страны-члены НАТО и Россия провели совместные морские учения с участием норвежских, голландских, английских и американских кораблей. Название им придумали весьма благозвучное для русского уха - «Помор-94».
СКР «Легкий» представляет Россию
О каких-либо регулярных контактах с флотами стран-членов НАТО, а особенно с Норвегией, тогда вообще и помыслить было невозможно. В послевоенное время советские корабли считанное число раз заходили в норвежские порты. После решения руководства НАТО размещать ракеты средней дальности в Европе и ввода наших войск в Афганистан отношения совсем прекратились.
Потепление наметилось в 1991 году после захода в Мурманск фрегата ВМС Норвегии «Берген». В 1992 году Северный и Королевский флоты обменялись официальными визитами высшего руководства ВМС. И вот теперь намечено провести совместные учения.
Списки кораблей и экипажей согласовывались на уровне МИДов и военных ведомств государств. Основными целями учений были противодействие международному терроризму и морскому пиратству, взаимодействие при спасении терпящих бедствие людей.
Меня вызвал к себе командующий Кольской флотилией вице-адмирал Валерий Корнюшко.
- Будешь представлять Россию на совместных учениях пяти флотов, - сказал он. – Тебе придется иметь дело с норвежцами, голландцами, англичанами и американцами. Твой «Легкий» среди кораблей флотилии сегодня в самой лучшей форме. Возьмешь на борт первого заместителя главнокомандующего ВМФ РФ Касатонова.
Новость, честно говоря, врасплох не застала. Противолодочному сторожевому кораблю «Легкий» уже приходилось выполнять государственные миссии, наносить официальные визиты в Стамбул и участвовать в совместных учениях в Гибралтаре. Первого заместителя главнокомандующего, адмирала Игоря Касатонова моряки любили и уважали, поэтому его присутствие на корабле было не в тягость.
Что касается экипажа, то к тому времени он был полностью укомплектован опытными матросами-контрактниками, поэтому с задачей, поставленной командующим флотилией, - показать высокий уровень военно-морской подготовки Российского флота и способность решать любые задачи – мы легко должны были справиться. Беспокоило другое: задачи были не только военными, но и мирными.
Раша класс
На военно-морскую базу в норвежский Тромсе, центр которого расположен на острове и находится на 400 км севернее Полярного круга, мы пришли в штормовых условиях. Но, несмотря на это, швартовались, как всегда, с форсом - без буксира, демонстрируя мастерство управления кораблем. А подходить нужно было к борту американского эсминца «Торн».
После выполнения сложнейшего маневра ботинки у меня были мокрыми от пота, зубы выстукивали нервную дрожь по микрофону, но что поделаешь – надо держать марку русского флага. Изрядно понервничавший из-за нас командир американского эсминца, на борт которого мы могли навалиться из-за прижимного ветра, выйдя на крыло мостика, восторженно оценил точность маневра: «Раша класс»!
К слову говоря, в нулевые XXI века мне было обидно наблюдать, как швартовались молодые командиры кораблей. В наше время было бы позором болтаться на швартовом конце, как на шнурке, в обычных, не осложненных погодой условиях.
План совместных учений был представлен командирам кораблей на совещании в штабе военно-морской базы Тромсе. Каждый из нас получил от бойкого каплея-координатора толстенный том страниц на 300 с подробно – по минутам! – расписанным ходом маневров. Мы сверили часы, потому что американцы и англичане живут по гринвичскому, а россияне по московскому времени и только при прохождении рубежа мыс Нордкап - остров Медвежий переходят на Гринвич, сделали предварительную прокладку, отметили координаты точек встречи друг с другом, с немецкой и норвежской авиацией, которая должна была взаимодействовать с нами с воздуха.
На совещании мы выступили с согласованным на уровне высшего командования предложением организовать на борту «Легкого» прием участников совещания для более тесного знакомства. Такого рода мероприятия отлично характеризуют морскую культуру того или иного государства. Получив приглашение, командир английского корабля, например, заявил, что без жены, которая летает за ним по свету, он на прием вообще не придет.
Готовясь к приему, адмирал Касатонов разработал целую стратегию. В частности, запретил мне начинать выступать с тостами до тех пор, пока первый иностранец не упадет лицом в салат. Каждый командир чувствовал себя полномочным представителем своей страны, старался произвести впечатление и в конце спича вручал присутствующим сувениры. Мы тоже одарили иностранных гостей фирменными вымпелами и майками с надписью «ВМФ России».
Ответный прием на следующее утро устроили норвежцы. Он проходил в пивном баре военного фрегата. Так вот как, оказывается, отдыхают после похода норвежские военные моряки. На переборках бара висели именные пивные кружки. Меняется на корабле офицер, меняется и фамилия на кружке.
Наших моряков очень удивило присутствие женщин-военнослужащих в экипажах английского фрегата «Бриллиант» и голландского фрегата «Абрахам Крийнссен» , несущих на общих основаниях вахту с боевым оружием в руках. На мой вопрос, бывают ли на корабле проблемы с женщинами и как они решаются, голландский командир ответил, что у него эту вакансию тут же готовы занять 5 человек. «Ноу проблем»!
Сравнение денежного и вещевого довольствия военных моряков были, увы, не в нашу пользу. Командир такого же корабля, как мой, получал 9 тыс. долларов, в то время как моя зарплата в международном эквиваленте тянула всего на 600.
Парад-алле
На третий день пребывания в Тромсе мы вышли в море кильватерным строем, который российским морякам не привычен. Это было что-то вроде парада по протоколу НАТО. Последний в колонне корабль выходил из строя на два кабельтовых влево, подымал на нок-рее огромный флаг 3 на 4 метра, проходил вдоль всех кораблей, приветствуя их, и вставал во главе колонны. Все корабли во время этого маневра должны были поменяться местами. Со стороны перестроения выглядели очень зрелищно.
Российские корабли в стандартном строю обычно держатся на расстоянии 5 - 10 кабельтовых за кормой переднего судна. Здесь же при сильном ветре – погода по-прежнему не баловала - нужно было выдерживать дистанцию в 2 с половиной кабельтова между кормой предыдущего и баком последующего с точностью до десятых кабельтова.
Мне приходилось все время следить за дистанцией и периодически бросать машину вперед, а потом командовать «стоп». Корабль сохранял управляемость на 6 узлах, с меньшей скоростью мы идти не могли.
Чудом на корабле был найден подходящий по размеру большой крейсерский флаг, ведь мы ничего не знали о традициях НАТО и не были готовы к торжественному выходу. Его-то мы и подняли на нок-рее, когда «Легкий», вспенив белый бурун, пролетел перед строем на 24 узлах (американец шел на 22) при свирепом реве и свисте турбин. Это было весьма эффектно!
Мою работу сильно осложняло присутствие международных СМИ. На борту «Легкого» находилось порядка 30 корреспондентов европейских масс-медиа, которые попадались под ноги везде, в том числе и на ходовом мостике. Добавьте к этому норвежского офицера-связиста с набором самой совершенной аппаратуры и королевского лоцмана, который прибыл на корабль без лоцманских документов на право проводки, но успел занести на борт свои чемоданы. Он был отправлен мною с корабля, но чемоданы-таки оставил. Сказал, что они нужны офицеру связи. «Да у вас один комплект белья на двоих!» - пошутил я.
Впрочем, раздражение от неудобств загладил тот факт, что за время учений норвежское и ленинградское ТВ сняли по документальному фильму о «Поморе-94». В обоих я принял непосредственное участие, а позднее получил видеокассеты от телевизионщиков в качестве подарка.
«Блеф»
Первым учебным эпизодом было обнаружение воздушных целей, атакующих корабли в условиях фьордов. Прямо в кильватерной колонне по нам условно нанесли удар легкие истребители «Файтинг фалкон» F-16.
Мой корабль уже был оснащен новейшей станцией дальнего воздушного обнаружения «Фрегат», достоинства которой мы должны были продемонстрировать. Но так как нам предстояло иметь дело с низколетящей целью, я предупредил командира БЧ-7, что он должен объявить о ее обнаружении на определенном расстоянии и указал ему пеленг предполагаемой атаки.
Когда же мой офицер доложил, что обнаружил цель, летящую на высоте всего лишь 30 – 50 метров, то есть ниже сопок, на удалении 120 км от фьорда, норвежцы были шокированы дальностью действия нашей системы и ее уникальными возможностями. Это был, конечно, блеф во славу русского оружия. Реально мы определили цель на дистанции 60 км. После этого норвежцы говорили, что «Легкий» видит даже между сопок.
В установленное время мы вышли в заданный район и начали поиск судна-нарушителя. В открытом море штормило сильнее - до 5 баллов. Но организаторы учений скрупулезно стремились смоделировать ситуацию.
Честь обнаружить судно-нарушителя выпала норвежской авиации, нам осталось только догнать, остановить и досмотреть его. Впервые тогда мы увидели, как работает система космической навигации. Знакомясь с аппаратурой, мы попросили показать нам обстановку на Северной Двине, и к своему ужасу ясно увидели на экране чужого монитора, как российский корабль «Пионер Латвии» заходит в устье российской реки.
«Нарушителя» останавливали с помощью выброшенного на рею желто-черного флага международного свода сигналов Лима. После того как судно было зажато нашим и американским кораблем, американская смотровая группа в составе 5 человек высадилась на катер и, забрав мою смотровую группу, поднялась на борт судна-нарушителя. Поиски были недолгими. «Контрабандное оружие», которое было спрятано в одном из кубриков, нашли мои офицеры.
В этот же день отрабатывалось оказание помощи терпящим бедствие на море. Во фьорде нужно была найти спасательный плотик с «людьми». Роль людей, конечно, исполняли манекены, потому что в холодной воде Северного моря неподготовленный пассажир может продержаться недолго, хотя бывают, конечно, исключения из правил. Военные корабли отрабатывали методику поиска строем фронта, пеленга, в полосе, расходящейся коробочкой. Плотик, кстати, нашел голландский фрегат при помощи своего палубного вертолета.
Этой же ночью голландец доставил мне массу неприятностей. Несмотря на детальную проработанность учений, он нарушил международные правила предупреждения столкновения судов в море и в ситуации плохой видимости из-за густого тумана чуть не отрубил «Легкому» бак.
Я стоял на мостике, вглядываясь во мглу перед собою, и вдруг передо мной на расстоянии двух кабельтовых в густом тумане мелькнула чья-то тень. Я быстро отвернул влево на корму, и мы, к счастью, разминулись. Ни я, ни тем более голландский командир не стали заострять на этом внимание руководства, но по радио он принес мне свои извинения.
Разбор полетов
Разбор итогов маневров был назначен в самом центре Баренцева региона – в норвежском городе Киркенес, находящемся в 8 км от норвежско-российской границы. Нас, командиров, собрали на морской буксир и доставили на берег. На буксире был сделан исторический снимок: пять военных командиров еще недавно враждовавших государств символически обменялись фуражками в знак дружбы.
СКР «Легкий» был отмечен норвежским адмиралом Суоли как лучшее судно учений, выполнившее все поставленные задачи. После совещания состоялась международная пресс-конференция командиров кораблей, участвовавших в учениях.
Мы погуляли по Киркенесу, полный список достопримечательностей которого много места не занимает. Российское консульство, музей пограничных земель, памятник советским солдатам-освободителям и памятник матерям войны. Меня поразило, что каждый десятый житель Киркенеса – русский. Там даже таблички с наименованиями улиц выполнены на двух языках.
Учения закончились, а я все никак не мог расслабиться. Сложность была в том, что все 5 дней я практически бессменно находился на ходовом мостике. Оставить управлением кораблем на неопытного старпома было невозможно. Я мог спуститься в кают-компанию только на 15 минут, чтобы поесть. Спать приходилось сидя в командирском кресле. Мера ответственности была очень высока, и теперь, глядя на старые фотографии, я сам не верю, что все это было. Но это было.
